Ты любишь истории, и поэтому я расскажу тебе одну. Пока не понимаю толком, будут ли у нее кульминация и развязка, но может быть, ты оценишь.
Суббота. Яркое солнце отражается от снега и наледи на окнах, заставляет щуриться. День выглядит голубым, как эмаль, и я заявляю об этом пару раз, пожалуй, даже не замечаю повтора. Мы идем с мамой к метро, у меня в руке тяжелая сумка с куриным супом, ее нельзя ударить. Мы проходим мимо гимназии, где я училась, я мучаюсь от воспоминания, как она приходила сюда на собрания и как водила на волейбол в 6 классе. Я стараюсь найти общую тему для беседы, я рассказываю, что все на работе увольняются и что я очень расстроилась, узнав об этом в пятницу. Мама равнодушно возражает одним из ее "да ладно тебе" или "прямо уж", мы подходим к воротам. Она задает мне ее любимый вопрос, ее коронный вопрос. Мне столько лет, у меня до сих пор нет детей. Я пытаюсь оправдаться, но она бросает в меня обвинение, облеченное в риторическую форму. Обвинение до того горькое, что я, набрав воздуха для следующей реплики, бесшумно выдыхаю его и замолкаю до самой больницы. Моя мама имеет в виду следующее: я виновата в том, что у отца рак. Я заставляла его волноваться, волнение усугубило процесс. Она бросает в меня это обвинение, и я не могу его отбить. Уроки волейбола прошли впустую, глупо потраченные утра всей третьй четверти. День гаснет и теряет голубой оттенок, я смотрю под ноги, снег утоптан и грязен, и так будет до самой весны. У меня нет ответа, и потому я думаю о тебе. Я иду и думаю о тебе, и хоть меня не сложно обвинить в лишнем, в тот момент я думаю о том, что я хочу быть тобой. Хочу ковырять тестовое задание и готовить ножницы для обрезания последних рабочих уз, хочу считать жизнь началом и видеть перспективу, хотя бы какой-то проблеск горизонта. Отгораживаться от привязанности и чувств с легкостью эквилибриста, не любить лишний раз, не чувствовать себя в ловушке. Я думаю об этом до самого холла, и прогоняю навязчивую мысль только под автоматом с бахилами.
Потом наступает воскресенье - как-то сразу, без предупреждения, пропуская канонный катарсис. Я просыпаюсь в слезах. Мне снился ты и поезд. Вот-вот он должен прибыть на станцию, и ты так оживлен, ты говоришь об этом с коллегами - я узнаю их лица. Я сижу в стороне, это не моя станция. Это даже не мой поезд, и где мне выходить - я не знаю.