Прекрасные дети заставляют меня после ужасной недели и с ужасом в сердце, которому, кажется, нет конца, ехать к ним, разговаривать с ними. Боюсь и подумать.
Я жажду покорить их, но уже предчувствую цепь поражений и тяжелое ожидание момента, когда же это меня отпустит.
Катя говорит мне: "Мы ведь выходим отсюда на улицу и нам тяжело адаптироваться к среде. Мы переживаем о глупостях" - и как же Катя права. Я вижу себя в ее уставших глазах.
Как же мне адаптироваться к их раскованной цепкой сущности? К их этим образам отсутствующей реальности, красоте простого и осложненного восприятия (все верно, это тоже синтаксис).
Вы тонкие и чудотворные копии каких-то копий. Мы с Бодрияром сидим смирно, пьем, стараемся молчать, внимаем вашим simulacris, и нам они нравятся. Но стоит вам задать вопрос, любой вопрос, и
о, слова, зачем вы складываетесь в это? Почему звучите так скверно?
Я закончу и эту запись, и этот день самоклеянным хайку, который изначально был посвящен руководству, но вижу, что уж и не только.
Ветвь клена растет
И после смерти листвы.
Желаю и вам.
Я жажду покорить их, но уже предчувствую цепь поражений и тяжелое ожидание момента, когда же это меня отпустит.
Катя говорит мне: "Мы ведь выходим отсюда на улицу и нам тяжело адаптироваться к среде. Мы переживаем о глупостях" - и как же Катя права. Я вижу себя в ее уставших глазах.
Как же мне адаптироваться к их раскованной цепкой сущности? К их этим образам отсутствующей реальности, красоте простого и осложненного восприятия (все верно, это тоже синтаксис).
Вы тонкие и чудотворные копии каких-то копий. Мы с Бодрияром сидим смирно, пьем, стараемся молчать, внимаем вашим simulacris, и нам они нравятся. Но стоит вам задать вопрос, любой вопрос, и
о, слова, зачем вы складываетесь в это? Почему звучите так скверно?
Я закончу и эту запись, и этот день самоклеянным хайку, который изначально был посвящен руководству, но вижу, что уж и не только.
Ветвь клена растет
И после смерти листвы.
Желаю и вам.